"Право на обращение в суд было бы иллюзорным, если бы национальная правовая система Договорной Стороны допускала, чтобы окончательное судебное решение, которое имеет обязательную силу, не исполнялось в ущерб одной из сторон", – именно так ЕСПЧ впервые высказался по поводу проблемы с исполнением судебных решений в решении по делу "Горнсби против Греции" (Hornsby v. Greece) от 19.03.1997 (заявление № 18357/91), п. 40.

"Государство, исполняя свою главную обязанность – утверждение и обеспечение прав и свобод человека (ч. 2 ст. 3 Конституции Украины) – должно не только удерживаться от нарушений или непропорциональных ограничений прав и свобод человека, но и предпринимать должные меры для обеспечения возможности их полной реализации каждым, кто находится под его юрисдикцией. С этой целью законодатель и другие органы публичной власти должны обеспечивать эффективное правовое регулирование, отвечающее конституционным нормам и принципам, и создавать механизмы, необходимые для удовлетворения нужд и интересов человека" (абз. 1 п. 3 мотивировочной части Решения КСУ от 01.06.2016 г. № 2-рп/2016).

То есть обеспечение государством исполнения судебного решения как неотъемлемой составляющей права каждого на судебную защиту должно быть защищенным гарантиями конституционного уровня, поскольку противоположное говорило бы о неисполнении государством своей положительной обязанности в обусловленной части.

Так, ст. 129¹ Конституции Украины закреплено положение, определяющее, что судебное решение является обязательным к исполнению. Государство обеспечивает исполнение судебного решения в определенном законом порядке.

Суд принимает решение именем Украины. Считается, что неисполнение судебного решения грозит самой сущности права на справедливое рассмотрение судом (Решение Конституционного Суда Украины от 25.04.2012 г. № 11-рп/2012).

При этом существующий уровень развития общественных отношений и несовершенство законодательства на уровне реализации в практике ярко демонстрируют, что выиграть судебный спор – это лишь половина дела.

Ведь принудительное исполнение как завершающая стадия – это, оказывается, тоже не об "и стали они жить долго и счастливо...".

В частности, как указал в материале для Ассоциации юристов Украины член Дисциплинарной комиссии частных исполнителей, частный исполнитель, к. ю. н. Андрей Авторгов, "культура покорения судебному решению в Украине весьма низкая. Даже государственные органы и их должностные лица, проиграв в суде, оспаривают очевидно справедливое решение вплоть до последней инстанции и всячески уклоняются от его исполнения. Должники оказывают сопротивление исполнителям, в частности и физическое... Правоохранительные органы, без обжалования их бездействия в судебном порядке, невозможно заставить внести сведения о совершении должником уголовного правонарушения в ЕРДР. Количество же приговоров по ст. 382 УК Украины (неисполнение судебного решения) ничтожно мало"¹.

Между тем, если присмотреться к деятельности правоохранительных органов в части выборочного внесения в Единый реестр досудебных расследований сведений о выявленных уголовных правонарушениях, то можно смело утверждать, что в течение последних нескольких лет крайне актуальна "борьба" с принудительным исполнением путем уголовных производств.

Так, в интервью для издания "Деловая столица" заместитель генерального директора по юридическим вопросам ГП "СЕТАМ" Ярослав Деяк отметил: "Почти каждый раз, когда продается ликвидный дорогостоящий актив, происходят какие-то препятствования реализации такого актива – как минимум в 90 % случаев; ...продажа хороших, ликвидных активов, как правило, действительно приостанавливается в рамках дел о банкротстве, ну или уголовных производств"².

И действительно, в ЕГРСР содержится множество определений следственных судей о применении мер обеспечения уголовного производства в виде арестов, в частности, путем запрета любым лицам или органам осуществлять какие-либо действия (в том числе регистрационные) по продаже, отчуждению любым другим способом, запрета реализации такого имущества Государственному предприятию "СЕТАМ" в рамках исполнительного производства (в различных вариациях) и т. п.

Такие определения довольно специфические, поскольку делают невозможным для того же исполнителя обжалование наложенного на имущество ареста в силу отсутствия у него надлежащей правосубъектности, а потому одного лишь такого определения достаточно, чтобы заблокировать исполнение решения на длительное время.

При это, как демонстрирует эмпирический опыт, специфика определений о наложении ареста в уголовном производстве состоит также в уровне судебного контроля, применяемого к обусловленной категории дел.

Так, в ч. 2 ст. 173 Уголовного процессуального кодекса (далее — УПК) приводится целый ряд критериев, который должен применяться судом при проверке обоснованности ходатайства о наложении ареста.

В случае удовлетворения ходатайства следственный судья, суд применяют наименее обременяющий способ ареста имущества, то есть такой, который не повлечет приостановления или чрезмерного ограничения правомерной предпринимательской деятельности лица либо других последствий, существенно сказывающихся на интересах других лиц (ч. 4 ст. 173 УПК).

Вместе с тем анализ открытых источников говорит о том, что большое количество попыток апелляционного обжалования осуществляется именно по таким основаниям:

неполнота судебного разбирательства;

несоответствие выводов суда первой инстанции фактическим обстоятельствам уголовного производства;

неправильное применение закона Украины об уголовной ответственности.

В частности, в деле № 453/79/21 на решение апелляционного суда жалобщик вынес вопросы как полноты судебного разбирательства, так и правильности применения судом первой инстанции норм материального права. Кроме того, он обратил внимание суда на то, что обжалуемым определением кредитор был лишен права и возможности удовлетворить свои законные требования.

Однако, как свидетельствует текст решения, эти доводы судом услышаны не были. Причем в основу решения был положен вывод, что "законность действий исполнителя и оценщика имущества на данный момент не рассматриваются", и это при том, что уголовно-правовой квалификацией уголовного правонарушения была определена ч. 1 ст. 365² Уголовного кодекса Украины (злоупотребление своими полномочиями частным исполнителем с целью получения неправомерной выгоды, если это нанесло существенный ущерб охраняемым законом правам или интересам отдельных граждан, государственным или общественным интересам либо интересам юридических лиц).

И подобный случай в судебной практике нередкий. Такому положению вещей может на данный момент способствовать несколько предпосылок:

1) кулуарная борьба;

2) чрезмерно расширенный спектр использования теоретико-прикладного инструментария; и т. п.

Так, в январе 2022 года в новостной сети появилась информация о том, что Счетная палата обнародовала отчет, в котором обвинила частных исполнителей в "отбирании хлеба" у государственных исполнителей³.

И действительно, на 8-м листе отчета можно найти информацию о том, что "после введения в 2016 году института частных исполнителей возможные потери доходной части государственного бюджета, по расчетам, составили в 2020 году – 214200 тыс. грн, в І полугодии 2021 года – 120200 тыс. гривен".

Кроме того, Счетная палата предположила, что в ближайшем будущем государственный бюджет недополучит более 111 млн грн исполнительского сбора. Эти средства получат в качестве вознаграждения частные исполнители.

Такие выводы Счетной палаты, во-первых, совсем "интересно" выглядят в разрезе высказанных субъектом финансового контроля соображений о неприемлемости законопроекта № 5660 как такого, который "создает основу для злоупотреблений в сфере принудительного исполнения решений и позволяет избегать ответственности за нарушения в данной сфере", и, во-вторых, создают новую "рискованную среду" для уголовного (и не только) преследования мастеров (условно) "избежания ответственности в данной сфере"⁴.

Впрочем, подобный публичный "пас" сделал не что иное, как повлек за собой прогнозируемый публичный ответ и реакцию как со стороны европейских партнеров, высказавших свои ожидания на ближайшее будущее, так и самой Ассоциации частных исполнителей Украины, осудивших некоторые из высказанных Счетной палатой месседжи.

Однако, откровенно говоря, хотя "обмен любезностями" – это, конечно, важная часть пути, который должен прожить маятник реформы принудительного исполнения, все-таки реальной проблемой уже здесь и сейчас могут быть последствия подобных неосторожных высказываний, которые могут стать основой той самой иллюзорности, о недопустимости которой шла речь в начале материала.

Подводя итог, хотим отметить, что много внимания и материалов на данный момент существует на тему важности исполнения окончательных решений судов, вступивших в силу. При этом на практике все происходит не так радужно. В своей совокупности описанные в материале проблемы, наконец, убивают как, условно, "волю" суда, огласившего решение именем Украины, так и желание самих исполнителей эффективно заниматься своей работой.